Журналист Светлана Рычкова о премьере ТБДТ «Каренин»

«Каренин А.» Романа Габриа: по мотивам, ну очень по мотивам




Не знаю, как вы относитесь к советской эпохе, для меня это хоть и моё деревенское детство, шикарная мода 60–70-х – одежда, музыка, но одновременно и изнурительные ненавистные школьные линейки и маршировки в пионэрлагерях, зубрение коммунисткой-мамой книг по марксизму-ленинизму, непонятные новости по телеку – море всяческой гадости, лицемерного формализма и глупости, которые мне претили.

Питерский режиссёр Роман Габриа, спектакли которого в Тюмени – «Господа Головлёвы», «Пушкин, Моцарт и Сальери» – я смотрела с нескрываемым удовольствием, в этот раз, не изменяя своему почерку, напрочь изменил сюжет Толстого, местами до полного перевёртыша. Ну творец имеет право на парафраз, полное незыблемое право…

Итак, что мы имеем в интерпретации Габриа: действие перенесено в позднесоветскую застойную эпоху, грань 60–70-х, судя по музыке и антуражу. Стильная, красивая, минималистичная картинка сценографии, любимые – от Габриа – цветовые пятна: бежевый, серый, белый. Само собой, доминирует красный как символ социалистических символов (тавтология уместна): куб телевизора на решётке полки, носки и галстук-бабочка Слюдина-Волошенко, туфли Анны-Егоровой, в финале – кровавый костюм Бетси-Илюшиной…

Каренин-Тихонов – приближённый к генсеку чиновник – с трибуны консерваторски вещает о вреде разлагающегося капитализма, джаза и о том, что любит песни Соловьёва-Седого, который вовсе не сед. Но всё тот же лишённый адекватного отношения к нововведениям, искусству, стилю и вкусу чинуша, каких море было и во времена Толстого, и хватает сегодня.

Его вечно тающая в вожделенческих экстазах жена Анна-Егорова, кукольно-шарнирный Вронский-Илюшкин, легкомысленный хипарь Стива-Аузин – из параллельного чиновнику мира московских и питерских маргиналов от зажравшейся элиты, где ломают тела в твисте, пьют вино на вечеринках, где – свободная любовь, тлетворное западничество…

Сцены из жизни Карениных перемежаются любимыми же Габриа «выходами к микрофону» (как в «Пушкине…») – неимоверно уместным, создающим настроение очень добротным-профессиональным и берущим за грудки от каждого из актёров чтением Цветаевой, Слуцкого… угадай, въедливый зритель, кого ещё… а в финале – роскошный джаз-ремейк «Воздуха» Кинчева-«Алисы» как символа свободы от клешней застоя, ограничений, тоталитаризма… только свободы во имя чего? Морфинисточка Анна идёт, напевая этот мотив, под колеса поезда – в открывшуюся глубокую нишу-проём в глубине сцены… свобода её выпотрошила, любовь-вожделение – это тупик… У Толстого было больше оттенков: смесь любви Анны к Вронскому и Серёже, желание быть с сыном, служить Вронскому, его делу – его начинаниям... там были просветы, которые после таки затмили ревность, похоть и прочее демоническое, Анну обуявшее и победившее в ней… ибо допустила недопустимое, ибо роль женщины по Толстому – материнство и верность мужу. У Габриа – однозначно тупик, без просветов...

Но таки и у Габриа кое-что не так однозначно, чёрно-бело (или там красно-серо). Кое-что – по Толстому – многослойно-психологично. Так, хоть и роскошных форм, а не высохшая-постаревшая, как у Толстого, Долли-Тихонова всё равно риторически-нервно, слишком громогласно, чтоб это было правдой, восклицает вслед Каренину: «Я простила (измену мужа) – и ты прости». Прощения нет в этом жесте. Больше – покорность судьбе и инерция.

Сам Каренин-Тихонов (чего нет у Толстого), пережив ненависть «Любите ненавидящих вас, а любить тех, кого ненавидишь, нельзя», потеряв из-за измены жены чин и имущество, очень по-человечески, с любовью играет с маленьким Серёжей, идёт в церковь, пытаясь найти прощение в себе, хотя и сомневается во всём… находит ли? Для меня – большой знак вопроса… В фильме Соловьёва сердце Каренина-Янковского в высоком порыве – религиозном экстазе слегка открывается в момент прощения Анны, умирающей после родов, а после снова схлапывается – его рацио, долг государственного мужа, ставятся выше всепрощения и любви… у Каренина-Тихонова и Габриа есть шанс…

…На Малой сцене при премьере был (что немудрено) немного расхлябанный темпоритм: внове психологическая драма без красивых внешних эффектов тюменским актёрам, чувствуется пока общая несобранность. Смотреть, не позевнув, трудновато от и до, простите, но это пока так. Может, на Большой с декорациями и светом общая картина спектакля станет более выпуклой и собранной.

Очень хороша, просто шикарна Полина Егорова в роли Анны. Актриса станет примой ТБДТ, есть подозрение. Сильные роли Волошенко и Тихонова (особенно джаз от Тихонова-Каренина с перекошенным лицом – просто нечто; пародия на себя, сердечная мука, распад… невероятный эмоциональный накал). Стихотворение про физиков и лириков от Ольги Игониной – только она с её огненным темпераментом могла так яростно прочесть…

Знаете, я иду во второй раз на премьеру. Не потому, что чего-то недопоняла. Просто хочу видеть спектакль на Большой сцене.

Я по паре абзацев в день читаю текст Толстого – смакую. Роман и про меня, и про всех нас, современных дам-с, феминизирующих эмансипе, бросивших вызов Божественному порядку и пришедших в тупик, ибо закон Бога отменить невозможно. Ну есть такие женщины, которым мало переставлять статуэточки на шкафах… это отдельная тема – как это наше суфражистское совмещается с Божьим промыслом…

Я посмотрела семь фильмов про Каренину – от Греты Гарбо и Вивьен Ли до Татьяны Самойловой и Елизаветы Боярской.

Самое моё большое потрясение – спектакль театра-фестиваля «Балтийский дом» – великолепнейшее прочтение, тонкий психологизм… мне кажется, такую версию переплюнуть невозможно.

Но «Каренин А.» в ТБДТ – своё, другое, и я иду ещё раз и, думаю, что-то напишу ещё о версии великолепного Габриа…




Текст: Светлана Рычкова
Фото: Полина Секисова